Слышишь — никуда не уходи! Поняла?

«Хорошо еще что снег свежий валит — на фоне снега эти завалюхи, заборы и сараи — темными пятнами! И почти светло, от снега этого!».

Он шел вдоль забора, вышел на чистое место.

«Здесь? Слушай! Слушай вокруг все, дебил! Спланировал через жопу, так выбирайся из этой самой… жопы!».

«Еще чуть пройти… по переулку? Или — опять нет? А вот… вроде бы слева что-то слышно было! Тихо, тихо! Сердце-то как, блядь, колотиться! Так… вот сюда пойдем!».

Он попытался посчитать — сколько времени прошло? Где сейчас должны быть Шрам с подругой? Ни хрена не считалось!

Ему повезло! Не иначе кто-то ворожил Косову… Или черт ли ему в кашу плюнул?!

«Опс… вот там… вроде бы голоса. Тихо-тихо! Тихенько-тихэнько! На мягких лапах! Точно! Здесь! Теперь только не шумнуть ничем, ненароком!».

Он завернул за угол какого-то строения. Голоса были еле слышны.

«Еще чуть ближе… еще чуть-чуть!».

Это был какой-то навес. Большой такой, на многочисленных столбах-подставках. Косов одним глазком, половиной лица выглянул из-за угла. Белой шубкой в темноте выделялась Елена. Шрама почти и не видно — его закрывал собой высокий силуэт.

«Это молодой что ли? А где — второй? Ага… вот ты где… с-с-у-ка!».

Щур стоял позади и чуть правее молодого. Присмотревшись в сумраке снежной зимней ночи, Иван разглядел в руке у него какой-то предмет.

«Да ствол это, что гадать! Нож бы хоть чуток отблескивал!».

Шаг… еще шаг. Чуть пригнувшись, финка — уже в руке… и чуть подрагивает от нетерпения! Еще шажок… маленький такой… совсем маленький!

Похоже, Шрам что-то заметил — он-то, в отличие от бродяг, к нему лицом стоит! Да и на фоне снега… Ивана должно быть видно. О чем шла речь между оппонентами, Косов даже не прислушивался. Он слушал снег у себя под ногами… еще слушал, как громко бухает сердце в груди.

«Так и Кондратий хватит, от волнений жутких! И умру во цвете лет, с номерочком на ноге!».

Похоже, в последний момент Щур все-таки что-то услышал, потому как начал поворачиваться.

«Ну уж нет! Хрен тебе, да во все пузо! Зря я что ли так перетрухал, в поисках вас!».

Два быстрых шага вперед. Рука снизу вверх. Удар получился не сбоку в шею, в практически в переднюю часть шеи! Понимая, что удар не вышел, Иван, в последний момент, чуть дернул руку, делая не только тычок, но и режущий удар.

Тут же негромко хлопнуло дважды. А уже начавший поднимать руку со стволом Щур, вдруг дернулся и заперхал, заперхал, пытаясь второй рукой зажать рану на шее.

«Шалишь, дядя!».

Еще подшаг и еще удар снизу вверх, уже — в живот. Чуть согнувшись, Щур повалился навзничь.

«Вот так-то, блядь!».

— Ну ты, Чибис, и мясник! Ты что же… так грязно-то!

— Да не стоит благодарностей, Евгений Аркадьевич! — Ивана начало ощутимо потряхивать.

«И финка еще в руке так скользит! Не потерять бы! А голос-то у Шрама… дрожит! Ага! Дрожит! Не железный он, этот убивец! Так… а где же сумка-то моя… с коньяком?! Сейчас меня отходняком накроет — надо бы принять граммов сто пятьдесят… за упокой душ… грешников этих! Ага… а сумка-то у Фатьмы осталась! Еще попробуй… найди сейчас Фатьму!».

— А Вы как, Елена? С Вами все нормально? — Иван решил поинтересоваться.

«Ну да… я тут сам чуть не обосрался… а женщине-то — каково?».

— Да… Иван! У меня все… нормально.

Косов даже не стал смотреть на молодого — живые так не лежат! Все же стреляет Шрам… отменно! И выстрелы такие негромкие! Что у него за ствол, интересно?».

Иван присел на корточки, положил финку рядом и стал сгребать снег, и оттирать руки. Они уже становились липкими, а не скользкими.

«Ну да… кровь же запекается. Или нет?».

— Да что ты там трешь? Ты же весь… в крови! Не видишь, что ли? — опять «умничает» Шрам.

— Я, Евгений Аркадьевич, не филин. В потемках видеть не умею!

— Ладно, не обижайся. Но все-таки ты, Чибис — мясник! Ну кто ж так… работает, а?

— Зато — тихо!

— Ладно… что дальше будем делать? Уходить нужно! Вроде бы все тихо сладили, но — мало ли?

— Мне… мне за Фатьмой нужно сходить. Она здесь рядом… где-то.

Шрам хмыкнул.

— Да где рядом-то?! Она же вон, сзади тебя стоит!

Косов рывком поднялся и повернулся. В трех метрах за ним, держа в охапку его вещи и сумку стояла Фатьма.

— Ты… ты как здесь?! Я тебе где сказал быть? Я тебя спрашиваю — где ты должна была быть?!

— Ваня! Я боялась… правда. Я очень боялась… вот… и пошла за тобой!

— Вот же…

Его оборвала Елена:

— Не смей кричать на девочку! Не смей! Вот еще… вздумал так кричать на красавицу! — и уже обращаясь к Фатьме, — иди сюда, милая! Уже нечего бояться! И он на тебя кричать не будет!

— Так… господа хорошие! Это, конечно, все очень интересно! Но нам нужно уходить отсюда! — это Шрам подал умную мысль.

Косов помолчал, успокаиваясь.

— Ладно! Вы идите… а я сейчас… приберусь здесь!

— Что делать-то собрался? — Шрам интересуется.

— Тут… в соседнем дворе… я, проходя, погреб заметил. Вот туда и определим… тушки. Надеюсь, до весны сюда никто не сунется. А там их… мыши съедят!

— Иван! Я попросила бы тебя… Давай без этих… излишне натуралистичных подробностей! — возмутилась Елена.

— Вот же черт! Хорошо! Давай помогу! — соизволил снизойти Шрам.

Пока женщины стояли чуть поодаль, метрах в двадцати, они перенесли трупы в соседний двор. Шрам намерился уже скинуть их в погреб…

— Стой! Сейчас я…

— Что ты делать собрался? — удивился Шрам.

— Что с бою взято, то — свято! Трофеи! Обшмонаю покойничков. Вы же, Евгений Аркадьевич, непременно побрезгуете, не так ли?

Мужчина негромко засмеялся:

— Слушай! Ты не из казачков ли будешь? Все замашки — как у них!

— Не знаю… из детдомовских я, — пробурчал Иван.

Пара портмоне, часы у Щура, еще какая-то «гайка» на пальце.

— Надеюсь, ты пальцы ему резать не будешь? — опять засмеялся Шрам, — или и тряпки их приберешь? Вон смотри — и обувка еще неплохая.

— М-да… обидеть норовите, господин хороший, — посмотрел на того Иван.

Шрам осекся, помолчал, а потом признался:

— Извини… И правда — что-то я в перебор ушел! Извини! — потом все-таки поправился, — и все-таки ты мясник! Ну кто же так…

— А я и не отрицаю, что ни хрена не умею. Да и времени у меня не было! У него «волына» в руке, поворачиваться уже начал! Куда